Сказать, что я очень люблю Москву, это значит ничего не сказать: этот город для меня всегда был всем. Если моя жизнь была путешествием, то в первую очередь путешествием по Москве. Начиная с самого детства, все мои прошлые мысли и переживания обязательно ассоциируются с какими-то московскими местами и видами, которые мне пришлось созерцать в соответствующие моменты. За тридцать лет я сменил в Москве шесть замечательных районов, позволивших мне вжиться в мой город с очень разных сторон, каждый раз осознавая совершенную неисчерпаемость его познания. Наверное, половину всего, что я прочел и продумал в своей жизни, было прочитано и продумано в московских автобусах, троллейбусах, трамваях и, конечно же, в великом московском метро, которое я давно воспринимаю как продолжение своего дома и только радуюсь его постоянному расширению.
Жизнь в таких метагородах, как Москва, особенно прекрасна тем, что при должном любопытстве они позволяют сквозь себя изучать весь мир в целом (по крайней мере, европейский мир), это города-окна в мир, города-миры, города-цивилизации, города-энциклопедии, и таких городов во всем мире не так уж много. В России – только два, но для одной страны это уже не мало (например, в Англии, во Франции или Испании не больше одного). Да, второй такой город, конечно же, Санкт-Петербург, и это единственный город во вселенной, который я готов был бы “променять” на Москву, но только на время и только с возможностью постоянно возвращаться к родным, средневековым московским монастырям, соборам, мостам, бульварам, переулкам, а также монументальным проспектам и космическим площадям, и не говоря уже о таинственном Коломенском или сновиденческом Царицыне, без которых я свое земное существование не очень представляю.
Все историческое напряжение Москвы обусловлено одним историософским фактом – этот город начал масштабно возвышаться именно тогда, когда Россия оказалась единственной в мире независимой православной страной, когда двуглавый орел перелетел из Нового Рима на шпили новопостроенного московского Кремля и этот город стал Третьим Римом. Именно таким образом Москва, как стольный град, с самого начала обрела свою вселенскую и метаисторическую православную миссию, которую многие радетели русского византизма понимали прямо как эсхатологическую: “четвертому не быти”. Мы можем не верить в эту миссию, сомневаться в ней, подыскивать какие-то контраргументы против нее, но сама история пока свидетельствует в ее пользу: Москва всегда возрождалась именно как православная столица или, по крайней мере, с претензией на православную столичность. Обратим внимание: царь Петр перевел столицу в Петербург, но все русские цари продолжали венчаться на царство по-прежнему в первопрестольной Москве. На груди двуглавого орла должен был бы появиться герб Петербурга, но остался московский Георгий Победоносец, хотя Москва формально не была столицей. Большевики собирались уничтожить историческую русскую идентичность, но они понимали, что это вполне можно делать с помощью самой идентичности, и хотя им логично было бы сохранить столицу в городе трех революций, да еще и имени своего вождя, но они вернули ее в Первопрестольную, естественно воспринимаемую большинством русских людей как историческая столица русского народа.
При этом большевики чуть не уничтожили всю историческую Москву, пытаясь превратить ее в столицу мировой коммунистической утопии, что у них почти получилось и сильно отразилось на облике самого города, но Промыслом Божием их мечты были сорваны. Во время войны Сталин пытался использовать Церковь, разрешил восстановить Московское Патриаршество, а после даже санкционировал в Москве Всеправославное совещание, на месте памятника революционной свободе поставил памятник Юрию Долгорукому и т.п. И хотя все эти шаги были не более, чем циничной эксплуатацией православной веры и русского патриотизма, действие Промысла Божия оказалось сильнее: Московская Патриархия необратимо возрождалась, а когда СССР приказал долго жить, на всем постсоветском пространстве Московский Патриархат оказался единственной нерасчлененной, централизованной мировоззренческой организацией, объединяющей всех людей, верных каноническому Православию. О дальнейших событиях религиозного возвышения Москвы можно и не вспоминать – мы проживали их последние тридцать лет. И это тридцать истории Третьего Рима, хотим мы того или нет.
В связи с этим замечу, что я никогда не понимал людей, которые хотят жить в Москве просто как в тихом спокойном провинциальном городке и бесконечно ругают ее по поводу и без повода за то, что она никак не отвечает их пожеланиям. Если вы хотите жить в тихом спокойном городке, то нужно уехать в тихий спокойный городок или не выезжать из него: такие города, как Москва, совсем не про это и не для этого. Этот город существует не для того, чтобы в нем успокоиться и заснуть, через этот город проходит мировая история со всеми ее политическими, геополитическими, культурными, религиозными и прочими мировоззренческими конфликтами и примирениями, восторгами и разочарованиями, и поэтому весьма странно удивляться его избыточной мобильности, разнообразности, нервозности, непредсказуемости, рискованности. Это не свойства Москвы, это свойства мировой истории, одним из главных субъектов которой остается сама Москва.
Но еще большее непонимание у меня всегда вызывали люди, которые вполне могли бы жить в других прекрасных городах и странах, но почему-то однажды выбрали именно Москву и никогда не упустят случая выразить свое неприятие этим великим городом. По этому поводу есть две крайности. Одна крайность – это москвичи, кичащиеся тем, что они именно “коренные” москвичи и смотрящие на всех приезжих как на недолюдей. Гордиться своим происхождением в современном мире, как правило, свойственно тем, кому больше нечем гордиться, и не случайно часто выясняется, что т.н. коренные москвичи на самом деле вовсе не коренные, причем, ни в каком смысле, а попроси их что-нибудь рассказать о Москве, так они кроме своих собственных воспоминаний ничего и не знают. Такая абсурдная гордыня всегда выглядит весьма мерзко, пошло, смешно и унизительно, но не менее мерзко, пошло, смешно и унизительно выглядит другая крайность — возмущение Москвой теми людьми, которых, как говорится, сюда никто не приглашал, но они все-таки предпочли именно этот “проклятый” город и с тех пор постоянно высказывают свое нескрываемое раздражение любыми проявлениями московской жизни.
Нет, я не хочу сказать, что приезжающие на всю жизнь в Москву не имеют право ее критиковать, ведь без критики невозможно развитие, но одно дело доброжелательная критика своего дома, в котором ты живешь и который хочешь сделать лучше, а другое дело неадекватное ворчание въехавшего в этот дом новоявленного жильца, возмущенного тем, что здесь все не так, как лично ему бы хотелось. И так же как в случае с псевдокоренными москвичами, ничего толком не знающими о Москве, таким вечно возмущающимся новым москвичам сама историческая Москва, как правило, бывает совершенно не интересна – не интересно ни изучать ее, ни даже просто гулять по ней, любуясь как старыми, так и новыми видами. Москва для них это просто самый комфортный мегамаркет, где какого-то товара почему-то не оказалось и какая-то кассирша на них почему-то не так посмотрела: вот все их впечатления от “проклятой” московской жизни.
И кстати о комфорте, коего невозможно миновать, говоря о современной Москве. Сейчас мне уже есть с чем сравнивать, я повидал достаточно много очень разных и очень современных городов, и могу прямо сказать – сегодняшняя Москва это самый чистый, самый ухоженный и самый комфортный мегаполис из всех, которые я видел. Да, редкий русский патриот не пожалуется на “Москвабад”, но все познается в сравнении – после многих европейских городов Москва покажется последним резервуаром Европы. Не хочу сейчас перечислять все недостатки этих городов, тем более, что я очень люблю Европу и совсем не радуюсь ее нынешним проблемам, но каждый раз приезжая в ее города, я понимаю, что ищу там не столько настоящее, сколько прошлое, не столько реальную Европу, сколько тот великий миф о Европе, который был создан веками ее интеллектуальной культуры и в котором мне всегда было очень хорошо. Но я уже очень давно не видел в Москве такого количества грязи, помойки, бомжей, вездесущих уродливых граффити и прочего городского трэша, сколько видел в городах Италии, Англии, Бельгии, Германии, Португалии, а тем более Греции. О городах Азии или Латинской Америки здесь можно даже не вспоминать. В иных европейских странах ситуация получше, но бомжеватого вида мигранты со всех континентов и отвратного вида трансгуманоиды всех типов и подтипов встречаются уже по всей Европе в демографических масштабах и воспринимаются просто как данность. Весь этот навязчивый хаос – следствие радикальной лево-либеральной идеологии, давно победившей на Западе как абсолютно безальтернативной, необсуждаемой, самоочевидной “истины”. Это даже не Закат Европы, а ее ночь, давно предсказанная многими эстетами.
Стоит признать, что у нас этого хаоса пока нет, но мы, в этом смысле, не понимаем и не ценим своего счастья. Российский “интеллектуальный класс” привык к мифу о том, что в России здесь и сейчас все может быть только очень и очень плохо, и смотрит на все только гиперкритическим взглядом, обязательно замечая любую неказистость и гипертрофируя ее до апокалипсических масштабов. Но зато где-то там, на мифическом Западе, все может быть только очень хорошо, а если что-то теперь и плохо, то в этом виновата только Россия – ну а кто же еще? Поэтому все разговоры о нашей жизни в соответствующей московской тусовке всегда превращаются в мелочное нытье по любому поводу и сплошное беспросветное уныние, возведенное уже в modus vivendi. А любая попытка объективно сравнить достоинства и недостатки современной Москвы и любого западного города натыкается на истерику и уход от темы куда-нибудь подальше.
Я очень хорошо помню Москву самого начала 90-х годов: все ее историческое великолепие тогда сильно поблекло и от советской серости, и от позднеперестроечной неустроенности. И я тогда очень четко понимал, что Москве необходимо банально “обуржуазиться”, стать городом частнособственнической конкуренции, купеческого размаха. И именно это произошло с приходом Лужкова: Москва нулевых годов отличалась от Москвы начала 90-х, как хорошо отреставрированный дворец от бывшего дворца, идущего под снос. И можно сколько угодно ругать Лужкова, но он сделал это: Москва стала богатой и современной. Многим все это не нравилось, но именно эти многие когда-то об этом только мечтали. Лично мне не нравилась бросающаяся в глаза полубандитская китчевость новых экстерьеров, торжество “крутой тачки” над простым пешеходом, обилие пошловатой рекламы к месту и не к месту, часто закрывающей исторические виды города.
И я тогда очень четко понимал, что Москве необходимо банально помыться, очиститься и привести себя в порядок, стать городом для всех горожан, включая таких, как я, безлошадных фланеров, любящих гулять по всему городу в любое время года и суток. И именно это произошло с приходом Собянина: Москва конца десятых отличалась от лужковской Москвы как хорошо помытый и открывший свою историческую красоту дворец от дворца, перекрашенного всеми цветами радуги и завешенного десятком рекламных постеров и экранов. Московские улицы и площади стали чище, просторнее и зеленее, магазины и рынки опрятнее, а подземные переходы и метро перестали быть продолжением рынков. И опять же, многим все это не понравилось, но именно эти многие когда-то об этом только мечтали. Я понимаю, что кому-то при Лужкове было лучше, чем при Собянине, а кому-то при Гришине, то есть при советской власти, лучше, чем при Лужкове. А кому-то вообще лучше всего жить только в архаичной деревне или в своих футурологических фантазиях, но когда я слышу, как какому-то взрослому, не бедному и не самому больному человеку очень плохо живется в сегодняшей Москве, то я очень точно понимаю, что либо этому человеку всегда и везде будет очень плохо, либо что это ни что иное, как вполне осознанная идеологическая поза, и ближайшее название этой позы – москвофобия. Одна из разновидностей банальной русофобии.
При этом, конечно, в Москве есть многие вещи, вызывающие у православного человека со вкусом и образованием существенное неприятие, но это уже не столько свойства Москвы, сколько самого нашего государства, его идеологических установок или полного отсутствия какой-либо идеологии. Но это уже другая тема – Москва это не вся Россия, а только лишь ее столица.
Иллюстрация: кадр из к/ф «Июльский дождь» (реж.М.Хуциев, 1966).
______________________________________
Поддержать деятельность Клуба «Катехон»:
№ карты Сбербанка VISA: 4276 3801 2501 4832
