Рубрика: Ереси

Весь смысл идеи “евразийской цивилизации” только лишь в том, чтобы противопоставить Азию и весь не-европейский мир Европе и, в конечном счете, уничтожить саму Европу. Никакого иного геокультурного смысла в евразийстве нет, а для достижения этой цели все идентичности и все историософские модели хороши: и “скифство”, и “туранство”, и “иранство”, и “евразийство”, и что угодно еще.

Одна из самых порочных идей, навязанных «европейскому человечеству» в эпоху Модерна и составляющая не обсуждаемую догму современного секулярного мировоззрения — это культ детства и, непосредственно связанный с ним, культ детей. Причем это тот случай, когда т. н. Просвещение и романтическая реакция работали в одном направлении.

Либо Москва – Третий Рим, либо Третий Сарай. Либо мы отрицаем Запад за его отступление от универсальных христианских ценностей и переживаем это как внутреннюю боль, либо нет этих ценностей и мы отрицаем Запад сам по себе.  Третьего не дано. Tertium non datur. Мы слишком долго делали вид, что выступаем за одну и ту же Империю.

Не следует отождествлять  “христианское общество” и “традиционное общество”, и тогда мы не будем отвлекаться на решение задач, не имеющих христианскому мировоззрению никакого отношения. И не будем подменять реальность Христианства утопией “Традиции”.

Среди русских имперских патриотов достаточно много людей, горящих настоящей страстью к Великой России, что вполне понятно и естественно, но если мировоззрение этих людей недостаточно православно, то нет никаких гарантий, что завтра они не сменят трехцветное русское знамя на большевистский кумач и не окажутся в рядах советских патриотов, возлагающих цветы к могилам Ленина и Сталина.

Святейший Патриарх противопоставляет миссию сбережения непреходящих христианских ценностей не Западу и, тем более, не народам Европы, но насаждению антихристианских псевдоценностей, которые успешно утверждаются глобалистскими лево-либеральными элитами в странах условно западной цивилизации.

Для советского государства, систематически навязывавшей многим поколениям своих граждан образ русского священника как заведомо дремучего и отталкивающего фрика, сам факт существования отца Александра был крайне неудобен – и можно только удивляться тому, что каким-то чудом он выжил почти до самого конца советской системы и был убит только в 1990 году, когда, казалось бы, самой системе совсем уже было не до него.