Рубрика: Теология

Среди русских имперских патриотов достаточно много людей, горящих настоящей страстью к Великой России, что вполне понятно и естественно, но если мировоззрение этих людей недостаточно православно, то нет никаких гарантий, что завтра они не сменят трехцветное русское знамя на большевистский кумач и не окажутся в рядах советских патриотов, возлагающих цветы к могилам Ленина и Сталина.

В постсекулярной ситуации перспектива концептуального употребления понятия личности несравнимо более неопределенна, чем на излете Античности или на заре Модерна, потому что теперь христианское сознание оказывается перед вызовом не одного, а сразу двух глобальных противников – и уходящего секуляризма, и наступающего неоязычества.

Для советского государства, систематически навязывавшей многим поколениям своих граждан образ русского священника как заведомо дремучего и отталкивающего фрика, сам факт существования отца Александра был крайне неудобен – и можно только удивляться тому, что каким-то чудом он выжил почти до самого конца советской системы и был убит только в 1990 году, когда, казалось бы, самой системе совсем уже было не до него.

Кремль должен наладить системное, масштабное, целенаправленное гуманитарное влияние на всех уровнях политической жизни Белоруссии, включая, казалось бы, ничего не решающую и ни на что не влияющую белорусскую улицу, которая сегодня втемную используется против России.

Именно эти три причины – успешно проповедуемый идеализм, энциклопедический универсализм и социально активный христианский гуманизм – способствовали уникальной популярности Владимира Соловьева среди русских интеллектуалов. И мы должны всегда иметь в виду эти преимущества философии Соловьева и его последователей, чтобы адекватно оценивать их роль в истории русской религиозной мысли.