Источник: pravda.ru
Сретение Господне — самый загадочный двунадесятый праздник, понимание которого требует особенного проникновения в библейскую историю. Старославянское слово “сретение” означает – встреча. Сама тема встречи человека с человеком для любого христианина имеет крайне важное значение, поскольку основу мироздания в христианстве составляет не абстрактное взаимодействие безличных сил, а непреходящее общение конкретных живых личностей. Сама Божественная Троица представляет предвечное общение Трех Лиц, которое предшествует любому явлению в этом мире и самому миру. Встречаясь с любым человеком, мы встречаемся с уникальным духовным миром, в котором есть такой же образ Божий, как и в нас самих. Поэтому само слово сретение для христианина наполнено очень важным – мистическим – смыслом.
Сретение Господне – это праздник, отмечаемый Церковью в память о встрече Богомладенца Христа и благочестивого старца Симеона в Иерусалимском Храме, куда Богоматерь принесла своего Сына на сороковой день после Рождества (Лк 2:22-38). По закону Моисея каждого первенца мужского пола на сороковой день необходимо было приносить в храм для ритуального очищения и жертвовать Самому Богу двух голубок и двух птенцов голубиных (Исх 12:12-15). Интересно, что так же как в случае Обрезания на восьмой день, Господь в сороковой день исполняет те же правила религиозного посвящения, которые установил Он Сам.
Однако на этом события дня очищения еще не заканчиваются. В Иерусалимском храме Богомладенца встречает глубокий старец Симеон, про которого говорят в народе, что он живет уже более трехсот лет, и теперь мы узнаем, что все эти столетия он жил только ради этой встречи. Симеон был одним из семидесяти двух ученых иудеев, которые в III веке до Р.Х. по поручению египетского царя Птолемея II Филадельфа переводили в Александрии Священное Писание на греческий язык (отсюда возник перевод 70-ти толковников — “Септуагинта”). Когда ученый Симеон переводил слова пророка Исайи – “Се Дева во чреве приимет и родит Сына” (Ис 7:14), он решил, что это какая-то ошибка в тексте и изменил слово “Дева” на слово “Жена”. В этот момент ему явился ангел Господень, остановил его руку и предсказал, что он не умрет до тех пор, пока не увидит доказательства этого пророчества Исайи. И вот на сороковой день после рождения Христа старец Симеон встречает Его Самого в Иерусалимском Храме, принимает из рук Девы Марии и говорит Богомладенцу: “Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром, ибо видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал пред лицем всех народов, свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля”. И обращается к самой Марии: “се, лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий, — и Тебе Самой оружие пройдет душу, — да откроются помышления многих сердец”.
Так в лице Симеона Богоприимца весь ветхозаветный народ встречает новозаветного Спасителя и открывает Его Матери всемирно-историческое значение её Сына, а она сама обретает способность знать истинные помыслы людей. Из богослужебных текстов праздника Сретения мы узнаем, как Симеон поведал перед своим уходом, что он после своей смерти откроет Адаму и Еве о рождении Спасителя и, таким образом, станет первым благовестником в преисподней, откуда потом Сам Иисус Христос после своего Распятия выведет ветхозаветных праведников.
Кроме ученого старца Симеона, получившего отныне звание Богоприимца, Деву Марию также встречает другая праведница, жившая при Иерусалимском Храме, 84-летняя вдовица Анна, которая признала в Младенце Иисусе Христа Спасителя и стала возвещать о Нем всем жителям Иерусалима, страждущим в ожидании Мессии. Так святой Симеон и пророчица Анна стали первыми благовестниками Христа, задолго до апостолов.
Праздник Сретения Господня символически закрывает зимний, Рождественский цикл праздников, когда мы отмечали события, связанные с первыми шагами Иисуса Христа, только еще входящего в грехопадший мир. Но еще остается много времени перед Пасхальной весной, когда можно подготовиться к Великому Посту и самому главному празднику всех праздников христианского календаря – Пасхе Христовой.
В честь Сретения Господня поэт Иосиф Бродский, живший в Петербурге неподалеку от храма святых и праведных Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы, в марте 1972 года написал свое самое пронзительное христианское стихотворение:
Когда она в церковь впервые внесла
дитя, находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.
И старец воспринял младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке храма.
Тот храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взора небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.
И только на темя случайным лучом
свет падал младенцу; но он ни о чем
не ведал еще и посапывал сонно,
покоясь на крепких руках Симеона.
А было поведано старцу сему
о том, что увидит он смертную тьму
не прежде, чем Сына увидит Господня.
Свершилось. И старец промолвил: «Сегодня,
реченное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,
затем что глаза мои видели это
дитя: Он — Твое продолженье и света
источник для идолов чтящих племен,
и слава Израиля в Нем». — Симеон
умолкнул. Их всех тишина обступила.
Лишь эхо тех слов, задевая стропила,
кружилось какое-то время спустя
над их головами, слегка шелестя
под сводами храма, как некая птица,
что в силах взлететь, но не в силах спуститься.
И странно им было. Была тишина
не менее странной, чем речь. Смущена,
Мария молчала. «Слова-то какие…»
И старец сказал, повернувшись к Марии:
«В лежащем сейчас на раменах твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым
терзаема плоть Его будет, твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как некое око».
Он кончил и двинулся к выходу. Вслед
Мария, сутулясь, и тяжестью лет
согбенная Анна безмолвно глядели.
Он шел, уменьшаясь в значеньи и в теле
для двух этих женщин под сенью колонн.
Почти подгоняем их взглядами, он
шел молча по этому храму пустому
к белевшему смутно дверному проему.
И поступь была стариковски тверда.
Лишь голос пророчицы сзади когда
раздался, он шаг придержал свой немного:
но там не его окликали, а Бога
пророчица славить уже начала.
И дверь приближалась. Одежд и чела
уж ветер коснулся, и в уши упрямо
врывался шум жизни за стенами храма.
Он шел умирать. И не в уличный гул
он, дверь отворивши руками, шагнул,
но в глухонемые владения смерти.
Он шел по пространству, лишенному тверди,
он слышал, что время утратило звук.
И образ младенца с сияньем вокруг
пушистого темени смертной тропою
душа Симеона несла пред собою,
как некий светильник, в ту черную тьму,
в которой дотоле еще никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.
1972
