20 августа Верховная Рада приняла закон «О защите конституционного строя в сфере деятельности религиозных организаций», запрещающий Русскую Православную Церковь, а следовательно, и Украинскую Православную Церковь Московского Патриархата. За запрет проголосовало 265 депутатов, против – 29, воздержались – 4, не голосовали – 23. От партии Зеленского «Слуга народа» за запрет проголосовали 173 человека (всего в партии 233 депутата), от партии Порошенко «Европейская солидарность» – 25 депутатов, от партии Тимошенко «Батьковщина» – 17. Закон вступает в силу через 30 дней, но далее начинаются специфические правовые проблемы Украины, где религиозные конфессии зарегистрированы не как централизованные юридические лица, а как совокупность множества юрлиц, отдельных епархий и приходов. И поэтому в течение определенного времени, а именно, девяти месяцев т.н. Государственная служба Украины по этнополитике и свободе совести будет проверять у каждого соответствующего юрлица “опасные связи” с Русской Церковью, в случае обнаружения которых данное юрлицо будет ликвидировано с более чем вероятными последующими репрессиями для всех причастных к его деятельности. Фактически речь идет об одностороннем, государственном роспуске УПЦ, которая и на словах, и на деле сделала все для того, чтобы диссоциироваться с Московским Патриархатом, но в итоге не добилась ничего, кроме еще большего презрения со стороны диктатуры Зеленского и всех ненавистников России и Русской Церкви.
Заметим, что это чудовищное во всех отношениях постановление Рады было вполне предсказуемо и неизбежно в виду той идеологии планомерного изничтожения всего русского и прорусского, которая уже очень давно установилась на Украине и благодаря которой не то, что СВО, а вообще любая борьба с нынешней украинской государственностью получила абсолютное мировоззренческое оправдание. Ведь украинское государство теперь уже окончательно и недвусмысленно вписано в общую череду всех тех систем и режимов, которые когда-либо объявлявляли войну каноническому Православию и поэтому с православной точки зрения определяемые не иначе, как антихристовые и богопротивные. Заметим, что с самого начала СВО Зеленский и Ко вполне могли бы выбрать совершенно иную стратегию самопрезентации украинской государственности, как совершенно открытой, либеральной, демократической, многонациональной и многоконфессиональной системы, где никто не преследует никакие национальные идентичности, и только лишь все плачут и страдают от неожиданной “агрессии с востока”. И сама УПЦ в лице всех своих ведущих архиереев еще более бы поддерживала такую приятную власть, а митрополит Онуфрий не вылезал бы с экранов государственных каналов, постоянно обнимаясь с первыми лицами страны, и читая душещипательные проповеди о любви и радости жизни на “многострадальной Украине”. Но Зеленский и Ко пошли не просто радикально иным путем, а самым неадекватным путем из всех возможных, превратив Украину не только в досадную геополитическую проблему для России, а в ее жизненно опасного онтологического врага.
Но если с Зеленским и прочими профессиональными врагами России “всё понятно”, то в отношении УПЦ все-таки остаются большие вопросы: как оказалось возможным, что всё реальное сопротивление антиправославной диктатуре на Украине свелось к исповедническому и мученическому подвигу отдельно взятых священников и мирян, в лучшем случае отдельных небольших групп, чье влияние в современной политической жизнесмерти Украины совершенно незаметно? Нам ведь десятилетиями внушали, что на Украине православные традиции несравнимо более укоренены, чем в Великороссии, что в отличие от “тихих и покорных” великороссов украинские прихожане живут активными сплоченными общинами и братствами, и “в случае чего” окажут такое впечатляющее, низовое, народное, органичное сопротивление любому западенству, что никаким великороссам и не снилось. Все эти внушения были очень похожи на аналогичные заклинания в отношении Афона и каких-то мифических “консервативных греков”: “вот случись что”, “в случае чего” “Афон не примет”, какие-то “афониты не допустят”, какие-то “старцы не промолчат”, какие-то “владыки не позволят”. Но свершилась афера ПЦУ, и все те, от кого ждали внятного неприятия, и промолчали, и всё приняли, и всё допустили, и всё позволили. Как же такое оказалось возможным, что сущностно случилось с православным миром к началу XXI века?
Чтобы ответить на этот глобальный “философский” вопрос, опустимся на землю и начнем с самого простого, конкретного, практического вопроса: а на каком основании любой прихожанин УПЦ МП, узнав о запрете его Церкви, вообще должен как-либо переживать и сопротивляться этому решению? Разве речь идет о том, что какие-то инопланетные существа или совсем чуждые ему иностранцы будут взрывать храмы УПЦ или полностью переделывать их в какие-то незнакомые капища? Разве речь идет о том, что этот прихожанин никогда уже больше не сможет жить своей привычной, как бы “православной” жизнью и ходить в привычные, как бы “православные” храмы к привычным, как бы “православным” священникам? Да нет, не об этом совсем речь, а лишь об изменении какого-то юридического лица, о едва заметном изменении названия его Церкви и, по мере необходимости, замене одного настоятеля на другого, да и то только в том случае, если этот настоятель сам не примет все эти изменения.
Тогда в чем вообще сущностный пафос этих перемен и почему им нужно сопротивляться? Возможно, все дело в том, что в новой “украинской церкви” придется слушать богослужения на современном украинском языке и служить по новоюлианскому или даже григорианскому календарю? Но, во-1х, это еще не факт, остатки технической вменяемости украинских властей могут позволить новой “украинской церкви” сохранить все церковно-славянские традиции, как это уже было отработано на примере католической Унии, что позволило многим русским людям безропотно принять униатство, а уж сегодня, когда православная вера для большинства захожан исчерпывается только лишь праздничным обрядоверием, этот метод будет действовать безотказно. Во-2х, стерпится – слюбится, и что сегодня кажется экзотикой, завтра станет привычкой, в любом случае идти на конфликт с государством и государственной церковью только из-за каких-то привычек готов далеко не каждый, да и стоят ли какие-то привычки столь серьезных рисков? И, наконец, в-3х, язык и календарь – вопросы не догматические, наша Церковь же признает иные автокефалии, где и язык другой, и календарь другой, так что воздвигать на себя неудобоносимые бремена исповедничества и мученичества только лишь потому, что родная Церковь, извините, сменила “фейс” и “интерфейс”, это уже какая-то личная блажь. Так какая же тогда разница, как называется наша церковь – УПЦМП, УПЦКП, УАПЦ, ПЦУ, УГКЦ и т.д, если приход все тот же, и храм все тот же, и иконы все те же, и колокольня все та же, и даже батюшка зачастую все тот же, а уж куличики на Пасху и яблочки на Преображение – вообще никуда от нас не денутся, “это святое”?
На самом деле основная причина всех причин и корень всех корней таких глобальных проблем мирового Православия, как безграничный произвол Фанара, антицерковная вакханалия на Украине и, между прочим, совершенно теплохладное отношение к вопросам миссионерства среди очень многих православных людей заключается только и только в том, что в современном Православии вопреки собственному догматическому вероучению нет совершенно ясного, категоричного, недвусмысленного, безоговорочного понимания того, что вне канонической Православной Церкви нет и не может быть никакого спасения. Именно потому, что очень немногие священнослужители позволяют себе в наше постмодернистское время честно и открыто проповедовать сотериологическую эксклюзивность канонического Православия, очень многие верные прихожане, не говоря уже о захожанах и мимохожанах, даже не задумываются на эту тему и не способны внятно ответить, что сущностно плохого в том, чтобы не быть православным, не принадлежать канонической Православной Церкви? Как правило, любой разговор на эту тему ограничивается призывами к патриотизму, к верности каким-то традициям предков, к сохранению какой-то этнокультурной идентичности, в общем, к чему угодно, кроме самого главного и единственно онтологически важного – к тому, что вне канонической Православной Церкви нет спасения. Ведь что такое с православной точки зрения запретить людям участвовать в богослужениях канонической Церкви? Если они уже крещеные, то это значит лишить их благодатных Таинств, начиная с исповеди, и поэтому радикально ограничить их путь к спасению. Если они еще не крещеные, то лишить самого Крещения, то есть спасения как такового. Таким образом, проблема не в том, что людей лишают возможности быть именно в русской Церкви, или именно в “московской” Церкви, или именно в той Церкви, где служат на церковно-славянском языке и сохраняют юлианский календарь, а в том, что их лишают возможности быть в Церкви как таковой, лишают возможности спасения и обожения, то есть достижения главного смысла человеческой жизни.
Много ли архиереев и священников Украинской Православной Церкви регулярно и настойчиво объясняли своей пастве эту истину? Много ли из них указывали на эту непреодолимую сотериологическую границу между канонической УПЦ МП и всеми остальными церквами и сектами на всем пространстве украинского государства? Многие ли из них внятно объясняли пастве, что главная проблема униатов или автокефалистов не в том, что они как-то по-другому выглядят и как-то по-другому служат, или как-то слишком любят всё западное, или как-то слишком не любят всё русское, а именно в том, что они вообще – не Церковь, что это просто неканонические религиозные образования, в которых нет никакого спасения именно потому, что они неканонические? Предполагаю, что совсем немногие на Украине проповедовали эту элементарную общеправославную истину. Вот в чем причина причин и исток истоков всех основных проблем всего мирового Православия. И вот почему сегодня в колыбели Святой Руси своре тотально далеких не то что от Православия, а от какой-либо христианской культуры клоунов и проходимцев, так легко удалось без малейшего ощутимого сопротивления запретить самую большую и самую древнюю Православную Церковь страны.
Поддержать автора:
№ карты Сбербанка: 4276 3801 2501 4832
