5 мая на сайте Центра религиоведческих исследований во имя священномученика Иринея Лионского глубоко уважаемый мною Александр Леонидович Дворкин опубликовал свое объяснение, почему он отказался подписать наше обращение к Патриарху Кириллу против изображения Сталина в Главном храме Вооруженных сил России.
Александр Леонидович проясняет свою позицию: “я действительно и безоговорочно против изображения Сталина на той мозаике. Конечно, изображать в православном храме тирана, богоборца и массового убийцу в ином контексте, чем в сюжетах о преследовании новомучеников – неправильно, неканонично и неразумно”. Но – “В первую очередь, мне не нравится сама идея этого храма, вся его символика, по существу не имеющая отношения к смыслу православного храмостроительства, а значит, и к христианству. Все размеры храма так или иначе соотносятся со статистикой Великой отечественной войны. Если память мне не изменяет, то ширина купола выражает в метрах дату ее окончания, высота (в сантиметрах) – число дней войны, количество куполов – годы войны и т. д. Нельзя не добавить, что такого рода «цифровой символизм» обычно используется в масонских сооружениях. <…> Получается, если я подписал бы это письмо, то, возражая против изображения Сталина, выразил бы свое согласие со всем остальным наполнением этого сооружения, в том числе и со всеми странными замерами, с многочисленными изображениями советских орденов с их богоборческой символикой и т. д.”
Поскольку Александр Леонидович публично озвучил столь серьезные причины своего отказа подписать наше письмо, то я считаю необходимым также публично ответить на его аргументы, тем более, что они постоянно всплывают в дискуссии вокруг этого храма. Поэтому этот пространный текст – не столько ответ самому Александру Леонидовичу, которому я мог лично написать и позвонить, сколько всем остальным, разделяющим эти аргументы.
I. Лично я на данный момент не могу дать полноценную оценку всех эстетических аспектов этого храма, поскольку я его ещё не видел, а то, что успел увидеть на отдельных фотографиях и видеозаписях, вызывает у меня желание получше разглядеть его на месте и не спешить с обобщающими выводами. Пока все, что мы видим из этого храма, находится в процессе своего создания, и я совершенно не исключаю, что какие-то его элементы меня будут ужасать, а другие восхищать. Для ответственного рассуждения на эту тему необходимо увидеть этот храм своими глазами.
II. Если какие-то отдельные свойства этого храма у меня вызывают определенные вопросы, то уж точно не в такой степени, чтобы бить тревогу и инициировать сбор подписей Патриарху. И только один факт вынуждает меня это делать – это присутствие в этом храме прославляющего портрета Сталина, потому что все остальное – это, конечно, очень важные вопросы, но они относятся к эстетической форме, а портрет Сталина, как бы гениально или бездарно он ни был изображен, относится к этическому содержанию. Если вдруг в Подмосковье будет построен совершенно ужасный по своему художественному или антихудожественному исполнению храм, то это, конечно, будет очень обидно, но никакого мировоззренческого влияния на жизнь Русской Церкви этот факт никак не окажет, а если в России будет построен абсолютный шедевр храмовой архитектуры и в нем будет размещено изображение Сталина (или любого иного большевистского вождя) в нейтрально-положительном контексте, то это будет крайне порочный прецедент на будущее и настоящее “окошко Овертона” для оправдания коммунизма и сталинизма в нашей Церкви.
III. В вопросе об эстетических свойствах этого храма стоит разграничить три отдельных темы – 1) влияние военно-патриотического фактора как такового, 2) недопустимая степень этого влияния, когда военно-патриотическое содержание вытесняет и подменяет христианское, 3) присутствие советской символической компоненты.
Это очень важное различие, потому что и сторонники, и противники этого храма обязательно будут спекулировать на смешении этих трех тем.
Первая тема – возможно ли присутствие военно-патриотической тематики в православном храме? Ответ на этот вопрос напрямую зависит от того, как православный христианин должен относиться к государственной армии, к войнам между различными государствами, к победам в этих войнах и т.п. При первом приближении правильнее всего здесь сослаться на VIII главу «Основ социальной концепции Русской Православной Церкви» под названием «Война и мир». Но в этой главе излагаются только богословские принципы отношения к войне и воинскому служению вообще, как таковому, без освещения конкретной истории христианского мира и православного отношения к этой истории. И вот это самая главная, ключевая церковно-политическая проблема, которая скрывается за всей дискуссией об этом храме – как современные православные люди должны понимать всю мировую историю и оценивать все ее поворотные события: войны, революции, реакции, перевороты, образование одних государств и исчезновение других? Потому что христианская Церковь существует в реальной истории и сама является ее активным субъектом, и без понимания действия Промысла Божия в конкретных исторических явлениях, без формирования честной и внятной православной историсофии, основанной на Священном Писании и Священном Предании, никакое, подлинно христианское отношение к этим явлениям невозможно. И хотя сама Библия и отцы Церкви предоставляют предостаточно материала для формирования такой историософии, к очень большому сожалению наша Церковь сегодня ее не развивает, а многие историософские вопросы часто игнорируются как слишком “туманные”, “неполиткорректные” и “конфликтогенные”. В итоге у нас нет официальной церковной историософии, отвечающей на вопросы о православном отношении к основным событиям ХХ века, к падению Российской империи, к коммунистической революции, к образованию СССР и его распаду, и каждый православный сам для себя решает эти вопросы, в зависимости от степени образованности и догматической сознательности.
Но в писаниях русских отцов Церкви и в постановлениях русских Соборов есть достаточно четкие указания, как понимать действие Промысла Божиего в истории России, какое значение имеет русская монархия, какова должна быть миссия русской государственности, и игнорировать это богословско-политическое наследие Русской Церкви – значит отказываться от существенной составляющей православного понимания мировой истории. После падения Византии и ее обломков в XV веке только историческая Русь осталась крупнейшей православной страной, и оставалась таковой вплоть до падения русской монархии в 1917 году. И именно поэтому, став фактически новой Византией, то есть Третьим Римом, Россия не могла уже просто существовать на Земле, как одна из многих стран мира, – она была ответственна за сохранение и распространение православно веры, и все ее войны с неизбежностью носили религиозный смысл. Достаточно просто узнать, какое религиозное или нерелигиозное мировоззрение исповедовала враждебная России сторона, и как сама себя понимала в контексте этого мировоззрения.
Я прекрасно понимаю, что в восприятии многих современных православных людей никакого политического богословия не существует, а все разговоры о Третьем Риме или особой миссии России ассоциируются с какими-то скандальными радикалами и безумными фантазерами, но я также напомню, что у современного человека сама христианская вера часто ассоциируется исключительно со “скандалом и безумием”, и поэтому надеяться на то, что можно обратить современный мир в православное христианство, очистив его от всего радикального и непонятного, более чем наивно. Также наивно полагать, что достаточно редуцировать все вопросы русского византизма к сумасбродствам одного Ивана Грозного или к письму одного инока Филофея, и любой православный человек сразу атрофирует в себе интерес к этой важнейшим вопросам. Нет, отказаться от этих вопросов невозможно, потому что, как минимум, очень важно для себя понять – когда русский человек, не ощущающий никакой непосредственной угрозы своей жизни и жизни своих близких, вдруг призывается российским государством за тридевять земель на войну с какими-нибудь “турками”, “поляками”, “французами”, “немцами” т.д., то каков глобальный смысл этой войны для него лично? Как это связано со смыслом жизни вообще? Какое это имеет отношение к посмертному существованию? Потому что если это просто очередная война одной страны с другой, подобно борьбе одной группы животных с другой группой животных, то никакой иной цели, кроме банального выживания, в этой войне нет. Но для выживания не обязательно идти на войну – можно отсидеться дома, можно убежать в другую страну, можно просто сдаться врагу и еще получить за это какие-то преференции. Воевать – значит идти на страдания и смерть, и если православное вероучение не отвечает православным людям на вопрос, зачем им это нужно, то тогда православное отношение к войне нужно свести к обычному пацифизму, тем более что никаких гарантий посмертного спасения никакая война не дает.
Однако в православном вероучении есть ответы на эти вопросы, но получить их возможно только в том случае, если мы обратимся к православному пониманию конкретных событий мировой истории в целом и истории России в частности, и тогда мы увидим, что многие войны и локальные конфликты имеют конкретный религиозный смысл, что Богу не все равно, какая армия может победить или проиграть в той или иной войне. И тогда можно прямо сказать, что присутствие военно-патриотического фактора как такового в храмовом искусстве вполне возможно, но только с двумя принципиальными оговорками.
Во-1х, это не война и патриотизм влияют на христианское миропонимание, а наоборот, христианское вероучение предлагает свое понимание войны и патриотизма.
Во-2х, сам по себе патриотизм (в данном случае русский) к православной историософии вообще никакого отношения не имеет.
Православие не учит тому, что каждый человек должен обязательно защищать свою родину, ибо родины у всех разные и вполне возможна ситуация, когда родина не права, и не только тогда, когда она нападает на чужую родину, но и когда чужая родина нападает на нее – достаточно вспомнить завоевание евреями Ханаана и ветхозаветную историю вообще. С православной точки зрения защищать надо единственно спасительную Православную Церковь, и если какое-то государство этому способствует, то оно более угодно Богу, чем то государство, которое этому не способствует. При этом имеют значение многие конкретные исторические обстоятельства, о которых может знать только сам Бог, и поэтому действие Его Промысла в мире далеко не всегда очевидно, и православное государство может проиграть неправославному, равно и наоборот. Но если мы признаем, что по Промыслу Божию Россия должна быть ведущим оплотом православной веры, что ее войны имеют православный смысл, что ее армия призвана наследовать византийское воинство, то тогда мы понимаем, что сама идея Главного военного храма в России совершенно оправдана, но какова реализация этой идеи – это уже другой вопрос.
Вторая тема – в какой степени допустимо влияние военно-патриотической тематики на храмовое искусство? Ответ очень простой: до той степени, пока тематика военной победы из средства прославления Бога не превращается в цель, использующую прославление Бога как средство. Поэтому я не вижу ничего неблагочестивого в том, что какие-либо технические и эстетические средства создания этого храма связаны с военными победами исторической России – например, я не понимаю, какое отношение к масонству и оккультизму имеют какие-либо числовые пропорции и закономерности в этом храме, указывающие на конкретные события военной истории. В православной архитектуре нет никаких канонических требований относительно количества метров каждого храма в высоту и ширину, количества куполов и точных размеров окружности каждого купола. Также нет никаких требований относительно цвета фасада или строительных материалов. Каждый заказчик волен сам определять эти пропорции, цвета и материалы, главное – чтобы все эти средства не уродовали его и не мешали его восприятию как Дома Божия. Поэтому я полагаю, что для объяснения своей критической позиции из всех свойств Главного военного храма в Кубинке Александр Леонидович выбрал самые “безобидные”. Достаточно сказать, что ни один человек не обратит внимание на эти числовые алгоритмы, пока он не узнает об этом из каких-нибудь источников. Но если в этом храме можно найти какие-либо изображения, иконы, фрески и мозаики, где православные святые, сама Матерь Божия и Сам Бог изображаются в милитаризованном стиле, как некие земные воины, а любая военная победа преподносится как евангельское событие, как Пасха Христова или Вознесение Христово, то это, конечно, недопустимо и вызывает естественные вопросы к создателям этого храма.
Третья тема – насколько оправдано присутствие советской символической компоненты в русском военном храме? Прежде всего, необходимо определиться, как мы относимся к советской армии. Разумеется, СССР был создан как антихристианское государство и РККА было призвано защищать это государство, но именно нападение нацистской Германии на СССР спровоцировало существенные изменения в этом государстве, которое от первоначальной задачи достижения коммунизма и пропаганды коммунистической идеологии по всему миру вынужденно перешло к задаче физического самосохранения, и поэтому патриотические и державные мотивы стали вытеснять в государстве марксистко-ленинские догматы. Возможно задать страшный вопрос – что было бы дальше с исторической Россией, если бы сталинская тирания не встретилась с таким вызовом и беспрепятственно существовала еще десять-двадцать лет? Но также возможно задать и другой страшный вопрос – что было бы с русским народом и Русской Церковью, если бы немецкие нацисты победили? Поэтому празднование Великой Победы 1945 года – это празднование не того, что получили потом (хотя потом было 40 лет поэтапного избавления от коммунистической ортодоксии и все самое страшное было уже позади), а празднование освобождения от того, что могло бы получиться с Россией в случае победы Гитлера. А поскольку Третий рейх угрожал всему миру и был не просто “Великой Германией”, а первым в истории мира оплотом агрессивного биологического этнонационализма, то эта победа имеет не только национальное, но и общемировое значение. И таким образом русские воины во Второй мировой войне очередной раз победили очередное мировое зло, и православному понимаю мировой истории это никак не противоречит. При этом армия СССР в этой войне уж точно не была “рабоче-крестьянской” и не случайно сразу после войны ее переименовали просто в “советскую”, что было явным шагом на пути к деидеологизации самого государства (здесь желательно напомнить, что изначально понятие “советское” и “коммунистическое” не были тождественными, но я только напоминаю об этом различии без углубления в тему).
Следовательно, невозможно из истории русской армии выбросить историю советской армии, а из русских побед выбросить победу 1945 года, а поскольку освобождение от нацизма это благо для всех, то упоминание этой победы в православном храме вполне оправдано. В отличие, например, от Сталина, которого также невозможно выбросить из русской истории и из истории этой победы, но упоминать его в убранстве православного храма в нейтрально-положительном ключе совершенно недопустимо. Потому что храм это не картинная галерея и все изображения в храме обязательно должны быть вписаны именно в православный контекст, а с точки зрения православного христианства Сталин может быть изображен в храме только как гонитель христиан, в процессе гонений или после своей смерти, в аду с другими гонителями. Что же касается символов советской армии, ее эмблем и орденов, то по своему количеству, масштабу и местоположению они не должны превосходить символы до-советской, русской имперской армии и пост-советской, современной российской армии – только в этом случае они будут логически оправданы. Если же советская символика в православном храме бросается в глаза и явно затмевает символику других армий в истории России и, что еще хуже, христианские образы и символы, то это совершенно недопустимо и свидетельствует о том, что создатели храма просто не понимали разницы между Домом Божием и мемориалом Великой Отечественной войны.
Таким образом, влияние военно-патриотического фактора в эстетике православного храма, допустимая степень этого влияния и присутствие советской символической компоненты – это вполне дискутируемые темы и я свое отношение к этим темам изложил. Кроме того, что я еще не видел во всех подробностях этот храм, есть ещё две причины, не позволяющие мне заведомо критиковать его как нечто не соответствующее православным традициям.
Во-1х, сама идея строительства такого храма совершенно оправдана, потому что российские вооруженные силы нуждаются в воцерковлении, и чтобы в среде военных не распространялось влияние какого-нибудь неоязычества или сектанстства, чтобы российская армия отсчитывала свою историю со времен Древней Руси, а не от поражения РККА под Псковом и Нарвой (что, собственно, и произошло 23 февраля 1918 года), то повлиять на это может только сама Церковь. У современных русских воинов должна быть православная мотивация в их служении России как главному оплоту Православия – в противном случае о какой-либо способности православного мира к сопротивлению любым врагам можно забыть. Исламисты в далекой Сирии знают, за что они идут на смерть в войне с призванными туда русскими солдатами – знают ли русские солдаты, за что они идут на смерть в войне с какими-то исламистами, находясь вдали от своей родины? Поэтому я бы очень не хотел, чтобы критика эстетических аспектов Главного воинского храма превратилась в отрицание самой идеи такого храма.
Во-2х, Главный храм Вооруженных сил России в Кубинке уже фактически построен и неизбежно будет освящен и открыт для всех и каждого. И как бы мы ни относились к его убранству, это будет именно православный храм, ведь сколь угодно дурное художественное исполнение любого храма и даже портрет Сталина на исторической мозаике в этом храме не исключают действительность совершаемых там церковных Таинств. Но если повлиять на полную перестройку этого храма сейчас практически невозможно, то повлиять на то, чтобы избавить этот храм от портрета Сталина – вполне возможно. И поскольку самый красивый храм со Сталиным хуже самого уродливого храма без Сталина, то я счел необходимым воспользоваться этой возможностью и собрать подписи под коллективным обращением к Патриарху Кирилла против этого портрета.
Должен признать, что это был совершенно неоценимый опыт, позволяющий узнать позицию всех моих знакомых православных интеллектуалов по столь серьезному вопросу, и я очень благодарен Александру Леонидовичу, что он столь внятно объяснил свой отказ подписать это письмо.
В день памяти святого великомученика Георгия Победоносца (+303).
6 мая 2020 г.
Поддержать деятельность Клуба «Катехон»:
№ карты Сбербанка VISA: 4276 3801 2501 4832
